Парамонов горел на работе. Без дыма и копоти, по девять часов кряду, минус обеденный перерыв. Он что-то считал, куда-то звонил, где-то записывал… Не важно, что, куда и где. Главное, что он работал.
Вот так и жил Парамонов А. С. Святая душа! А что вам, простите, ещё от чиновника надо?
* * *
— А надо мне от вас, Александр Степанович, сущую безделицу…
Заведующий отделом Плодоженов, неделю назад назначенный на эту должность взамен Ивана Петровича, безвременно ушедшего на заслуженный отдых, задумчиво вертел в руках степлер и все приглядывался к стоявшему напротив подчиненному, словно бы прикидывая, где и чего у того пришпилить. — Надо бы мне от вас списочек наших должников…
— …по квартальной отчетности о количестве вакантных рабочих мест на предприятиях сферы бытового обслуживания, правильно? Пожалуйста!
Ослепительно белый листок мягко лег перед завотделом, заставив того удивленно щелкнуть степлером:
— Именно он мне и нужен, Александр, э-э…
— Степанович, — мягко подсказал Парамонов.
— Да, конечно… Александр Степанович. Надеюсь, здесь все на месте?
— А как же? Убедитесь сами. Количество вакантных мест — есть. Количество занятых мест — есть. Численность высвобожденных рабочих мест — есть… — словно бы на Монетном дворе, чеканил Парамонов.
— Да-да, я вижу… Спасибо, Александр Степанович. Можете идти.
Так говорил завотделом Плодоженов чиновнику Парамонову А. С. И степлер в руках у Плодоженова уже не щелкал, а пел.
До поры до времени, разумеется.
* * *
В то трагическое утро все началось, как обычно. Парамонов пришел на работу, уселся за стол, перекинулся парой фраз с Леночкой, раскрыл какую-то папку, взял в руки карандаш, прицелился в первую страницу и…
— Простите, а где я могу найти господина Парамонова? — послышался от двери чей-то голос.
Парамонов поднял голову от стола.
— Я вас слушаю.
— Видите ли, моя фамилия Трубодуев, и я назначен к вам в отдел младшим специалистом. — Незнакомец глядел на Парамонова ясными как божья роса глазами.
— Вот как? Гм-м… — Парамонов несколько секунд помолчал, собираясь с мыслями. — Плодоженов мне ничего не говорил.
— Это не страшно, — улыбнулся Трубодуев. — Вчера не сказал, значит, сегодня скажет. Где мне прикажете расположиться? Вот здесь?
Трубодуев по-хозяйски устроился за свободным столом, похлопал ладонью по столешнице, подмигнул Леночке. И обратился к Парамонову:
— Меня зовут Олегом Ивановичем. А вас, простите, как?..
— Александром Степановичем, — хмуро отвечал Парамонов.
— Очень приятно, — Трубодуев повертелся на стуле, слегка попрыгал на нем. — Нет, просто замечательно! И мебель мягкая, как у людей. Ох, и поработаем!
— А вы… — начал было Парамонов, но продолжить не успел: зазвонил телефон.
— Александр Степанович? Это Плодоженов. Зайдите на минуточку.
Ровно через минуту Парамонов уже входил к завотделом в кабинет.
— А что у вас там, в кабинете, посторонние делают? — спросил Плодоженов, и поглядел на Парамонова такими странными глазами, что тому стало дурно.
— К-как?.. Простите, какие посторонние? — спросил чиновник, слегка теряя дар речи. — Вы имеете в виду этого… Трубодуева? Так вы же его сами в отдел назначили.
— Кто — назначил? Я назначил? Ну, уважаемый! — Плодоженов стал медленно приподниматься, а Парамонов — столь же медленно оседать на стул. — А вы, вообще-то, как вчерашний вечер провели? — ласково спросил завотделом. — Свадеб, поминок, дней рождения не было?
— Н-нет…
— Странно, — Плодоженов поднялся из-за стола. Теперь он нависал над Парамоновым административной глыбой, да такой, что у бедного чиновника дыхание перехватило. — Ладно, идите, работайте, — наконец, сказал он. — И смотрите: чтоб ни одного постороннего не было!
— Где он? — вскричал Парамонов, вбегая в кабинет. Леночка удивленно подняла на чиновника подрисованные глазки:
— Вы о ком, Александр Степанович?
— О Трубодуеве, конечно! — вскричал тот. — Куда он подевался, вы не знаете?
Но Леночка так выразительно пожала плечами, что Парамонов чуть не заревел от досады. Однако взял себя в руки и снова подступил к Леночке с расспросами.
— Значит, никакого Трубодуева, нашего нового работника, сегодня утром в кабинете не было? — в десятый раз спрашивал он.
— Не было, — твердо отвечала Леночка по десятому же разу.
— И никто за стол не садился, ладонью по столешнице не стучал? — не успокаивался Парамонов.
— Не садился. И не стучал, — стояла Лена на своем.
— Странно! А кто же тогда здесь был?
Ответ оглушил:
— Да НИКОГО у нас в кабинете не было!
«Наверное, переработался. Надо бы отдохнуть. Взять дня три в счет отпуска и смотаться к теще на дачу. Говорят, труд в саду укрепляет нервную систему, — размышлял Парамонов, тупо глядя в раскрытую папку. Работа, однако, не клеилась. — Но сначала надо покурить».
Курить Парамонов на этот раз отправился на лестничную площадку. Захотелось поглотать дым в одиночестве.
Сигарета внесла некую стройность в мысли бедного чиновника.
— Конечно, я переработался, — облегченно вздохнул Парамонов, докурив до фильтра. — Может, кто-нибудь и заглядывал к нам в кабинет. Леночка об этом забыла. Она ведь такая рассеянная! Весь день в «Стратегию» играет… Ничего не произошло. Сейчас я вернусь в кабинет, сяду за стол — и за работу.
— А где это вы ходите, Александр Степанович? У меня небольшой вопросец появился, а вас на месте нет…
Парамонов лишь чудом не грохнулся на пол — зацепился за притолоку, оттого и удержался на ногах. За свободным столом, как ни в чем не бывало, сидел… Трубодуев!
— Я только на минуточку отлучился, вернулся, а вас и нет, — зажурчал он тенорком.
— Как — на минуточку? Куда — на минуточку? — Парамонов отлепился от притолоки. Трубодуев пожал плечами:
— Ну, куда… Заглянул в соседний кабинет — спросить у Виолетты Викторовны насчет отчетности по форме номер два.
— Что за отчетность? — с трудом успокоившись, спросил Парамонов. — Не слышал про такую.
Трубодуев аж взвился со стула наподобие китайского фейерверка:
— Как не слышали? Быть такого не может! Форма номер два. Не три, заметьте, а два!
«Он или я — сумасшедший, — подумал Парамонов. — Проверим. Какое сегодня число? Понедельник. Значит, точно, не я!»
— Да не знаю я про такую отчетность, — уныло отвечал Александр Степанович. — А что в нее вносят?
— В нее многое вносят, — улыбка расплылась по лицу Трубодуева. — Там все, все там есть! Графа часов, затраченных на курение. Графа часов, потраченных на объяснения. Графа часов, потерянных при употреблении…
— При употреблении чего?
— Да всего! — был ответ. — Чая. Кофе. Таблеток. Конфеток. Есть графа на чихание. Графа на сморкание. Графа на рыдание…
«Нет, я-то уж точно — отпадаю, — мелькнуло у Парамонова. — Это он сумасшедший. Точно, он!».
— Вот что, вот что… Олег Иванович? — Трубодуев с готовностью закивал со стула. — Вы посидите здесь с минуточку, я кое-куда схожу…
— Графа уходов в отчетности тоже имеется! — кинул Трубодуев вдогонку. Но Парамонов уже выскочил в коридор и реплики не услышал.
Две мысли владели сейчас чиновником. Мысль первая: надо звонить на «скорую» — пусть приедут и свяжут, в крайнем случае — таблетку дадут. И следом — вторая мысль: да откуда же он взялся, этот псих, на мою-то голову?!
— Что с тобой, Степаныч? — остановил Парамонова в коридоре младший специалист Шиленков. — Куда летишь? В кассу — аванс получать?
— Да какой там аванс, Коля?! — воскликнул Парамонов, затравленно дыша на Шиленкова. — Знал бы ты, какой «аванс» сейчас у меня в кабинете сидит!
— Кто такой? — насторожился Черепков. — Проверяющий, что ли?
— Хуже, Коля, гораздо хуже! — Парамонов тревожно огляделся по сторонам. — Слушай, выручи, если сможешь. Пойдем ко мне в кабинет. Как друга, прошу!
— Зачем — к тебе? — не понял Шиленков. — Сам же говоришь, не за авансом бежал. Тогда зачем заходить?
— Да пойдем же, пойдем!
Так, вдвоем с Шиленковым, чиновник и вошел в кабинет… Что за черт? За столом опять никого не было!
— Где? — сказал Парамонов, указывая на пустую мебель. Леночка нехотя подняла голову от клавиатуры:
— Кто — где? — кротко спросила она. — Вы это о чем, Александр Степанович?
Но Парамонов не отвечал. Не шевельнулся он и тогда, когда Щиленков выразительно поглядел на Леночку и боком-боком выскользнул из кабинета. И лишь когда Леночка повторила свой вопрос, к Парамонову наконец-то вернулся дар речи.
— Вы и на этот раз скажете, что никто не сидел только что вот за этим столом? — Палец у Парамонова вытянулся наподобие указки. — Отвечайте: сидел или не сидел?
— Александр Степанович, я вас очень прошу: успокойтесь. Вы мне работать мешаете.
Вот-те на! Парамонов как плюхнулся на стул, так и продолжал сидеть, не в силах тронуться с места. «А позвонить все-таки не мешало бы, — как о чем-то отвлеченном размышлял он. — Но опять же — куда? Может быть, заодно уж и пожарников вызвать?..»
Запел телефон, и мысль о пожарниках осталась недорешенной.
— Але?
— Плодоженов звонит. Александр Степанович, у вас отчетность по форме два уже готова?
Из слова «что» у Парамонова получилось «чи… во?..», а «какая отчетность» вообще не выговорилось.
— Повторяю: отчетность по форме два у вас уже готова? — осерчала трубка. — Не готова? Ко мне зайдите. Я жду!
Как взобрался бедный Александр Степанович на второй этаж, остается лишь гадать. Известно лишь, что по пути он два раза останавливался и хватался за сердце, а один раз — довольно громко произнес загадочное слово «антабус». Прежде чем войти в кабинет, Парамонов перекрестился на табличку «Завотделом Плодоженов Н. С.». Впрочем, не помогло: завотделом встретил чиновника непонимающим взглядом:
— Вы ко мне?
— То есть я… Да, конечно! К вам.
— А зачем? — удивился Плодоженов. — Я ведь вас не вызывал.
Лицо у Парамонова стало под цвет обоев — сереньким, в мелкую клеточку.
— Как же? Не?.. Форма два. Минуту назад?..
— Александр Степанович, а вы не заболели, часом?
«Заболел я или не заболел?» — в голове у Парамонова словно бы щелкнули степлером.
— Не имею понятия Согласно отчётности, — твёрдо отвечал Парамонов.
— Может быть, неприятности дома? — участливо спросил Плодоженов.
— Извините, какие? — выдавил Парамонов.
— Известно, какие… По форме номер два! — улыбнулся Плодоженов. — Супруга стала задерживаться по вечерам, теща пенсию на косметику тратить… А знаете, что? — сказал завотделом, помолчав. — Отправляйтесь-ка вы лучше домой, Александр Степанович. Полежите, отдохните… А Леночке скажете, что я вас отпустил.
— Вы так считаете? — голос у Парамонова был печальным, как на похоронах.
— Именно так. Сами же мне потом спасибо скажете!
К себе Парамонов зашел лишь после того, как убедился сквозь замочную скважину: проклятого Трубодуева за столом больше нет. Нет! А что, может быть, его там вообще никогда не было?
— Да не было же, я говорю. Это вам показалось.
— И никто ко мне не заходил? И никто меня не спрашивал? — на всякий случай переспросил Парамонов. И услышал в ответ:
— Не заходил. И не спрашивал.
— Леночка, вы — молодец! — Парамонов засиял, как рубль… Эх, лучше бы он оставался тусклым, как последний гривенник!
Потому как не успел он сказать Леночке комплимент, как отворилась дверь и вошел… Да Шиленков же, Шиленков, а проклятого Трубодуева и близко не было.
— Ты ко мне, Коля?
— К тебе, Парамонов, к тебе! — Голос у Шиленкова не предвещал ничего хорошего. — Ты чего это, Парамонов, хорошим людям работать мешаешь?
— Как?.. Мешаешь?.. Работать?.. Да что…
— Мешаешь, — рассердился Шиленков. — Сейчас ко мне этот ваш новенький заходил, Трубодуев… Говорит, ты ему все утро про рыбалку рассказывал. А человеку, между прочим, послезавтра отчет сдавать.
— По форме номер два? — почему-то сразу догадался Парамонов.
— Именно что два! Графа на чихание, графа на сморкание… А ты мешаешь.
— Да. Чихание. Точно! Графа. Форма номер два! — отчеканил Парамонов, глядя вниз и наискосок. Подумал пару секунд и свалился в затяжной обморок.
* * *
На этом, пожалуй, можно и закончить печальный рассказ о чиновнике Парамонове. Из обморока он в конце концов вышел, однако на работу так и не вернулся. А месяца через три до служащих дошли слухи, что Парамонов постригся в монахи, и теперь его часто можно видеть у входа в Центральный рынок. Там бывший чиновник стоит с деревянным ящичком на груди и собирает с прихожан местной церкви подаяние на поездку в святые места, — кажется, на остров Валаам. И что вроде бы даже на половину билета Парамонов уже собрал, а на другую половину ему пообещал дать некий меценат по фамилии Трубодуев, впрочем, пожелавший остаться неизвестным.
Но вряд ли это так. Не далее как позавчера я видел Трубодуева в том самом кабинете, где еще совсем недавно сидел бедняга Парамонов. Восседает сейчас Трубодуев за парамоновским столом, раскачивается на парамоновском же стуле, копается в парамоновских папках и что-то чиркает в них сиреневым карандашом. И даже пьет чай в обед, как его печальный предшественник.
Иногда к Трубодуеву в кабинет заходит его приятель Шиленков.
— Пора бы тебе, Олег, и завотделом стать, — говорит Шиленков, и глаза у него тотчас же начинают отливать дьявольским блеском. — Плодоженов-то наш на повышение собирается, вот место и освободится.
— Да уж скорей бы! — восклицает Трубодуев. — Только я слышал, на его место какой-то Пиявко метит, который к нам недавно пришел. Он на втором этаже сидит, в пятнадцатом кабинете.
— Метит-то он, может, метит, да промахнется! — уверенно говорит Шиленков. — Завтра же туда загляну. Он ведь меня в лицо пока не знает? «Здравствуйте, я ваш новый специалист…» Ха-ха-ха! Ловко мы Парамонова разыграли!
— Хо-хо-хо! — вторит ему Трубодуев.
— Хе-хе-хе! — отвечает ему Шиленков.
Леночка смотрит на мужчин — и начинает смеяться вместе с ними.