На днях поставили Бродского в Санкт-Петербурге, на улице Одоевского. Вот так привезли — и поставили. В виде памятника. Даже вес известен: ровно семь тонн. Врут, наверное. Семь тонн это даже для Бродского много. Ну, килограммов 80, ну, 90… Это ещё куда ни шло. А здесь сразу семь тонн. Абсурд!

Впрочем, ладно. Не будем Бродского по второму разу взвешивать.

Тем более что это вовсе не Бродский. То есть автор памятника говорит, что Бродский, а ему — этак пальчиком: не-а, не Бродский! Типа, а чем докажешь, что это — Бродский? Ты нам бумажку покажи! Мол, так и так, настоящим удостоверяем, что поэт Бродский… в виде памятника…материал — гранит… то да сё…

Вот как нынче памятники-то делаются!

А этот взял, да без бумажки и наваял. И вот теперь в большом трансе. В смысле, думает: бегать ему бумажки собирать, или не бегать? Если бегать, то зачем тогда надо было в памятнике сходства с оригиналом добиваться? А если не бегать, то опять же, сходство здесь не причём. Памятнику всё равно, хоть Пушкиным его обзови, от него всё равно не убудет.

И вот теперь этот скульптор, который из Санкт-Петербурга, носится со своим Бродским, вроде как с писаной торбой, и не знает, собирать ему бумажки или не собирать. То есть если собирать, то сколько экземпляров? Два, три? Четыре? Или сколько дадут? А если не собирать, то как докажешь, кого ты там, на улице Одоевского, около дома № 28, из гранита выставил?

Это ведь каждый может подойти и сказать: ба! знакомые всё лица! Да это же я, ребята, видите? Затылок чисто на меня похож! Возьмёт, да красочкой на памятнике что-нибудь и напишет. Фамилию свою, например. Или даже инициалы поставит — А.У. Иди потом, доказывай, кого ты там, в граните, изобразил.

Нет, тяжёлое это дело — бродских из гранита ваять! Лучше бы этот скульптор камень вообще не трогал. Лежал бы он себе и лежал. Кому от этого было плохо?