Кто их набросал на площадке четвертого этажа, до сих пор не известно. Однако факт остается фактом: с вечера все было чисто, а утром — пожалуйста: целый совок горелых спичек нагрести можно.

— Да кто же здесь насвинячил-то, а?

Уборщица Сима обвела тусклым взглядом четыре двери, выходившие на лестничную площадку. Не смотря на солидный ухоженный вид, двери вопрос проигнорировали.

— Вот же спекулянты проклятые! Нажрутся с утра сервелата с сыром, а потом сорят где попало. А ты — убирай за них…

Симе стало обидно. Нет, правда: метешь, метешь, а жильцы все сорят да сорят. Никаких сил не хватит!

Здесь уборщица вспомнила свой месячный оклад, и от этого ей стало вовсе невмоготу. Подметать не хотелось. Сима сунула веник под мышку и отправилась домой, где ее уже поджидал муж Иван, с утра даже воды не выпивший, а потому и смотревший сейчас на жизнь весьма скептически.

— Распустили народ — дальше некуда, — сказал муж Иван, выслушав рассказ о горелых спичках. — Бывало, при Леониде нашем Ильиче стыдились пылинку на пол уронить, а нынче, того и гляди, пепельницу за шиворот вытряхнут… Кстати, ты аванс-то получила?

— Не получила.

— Так пойди же и получи!

Что там дальше было в тот день у Симы, право, не интересно. А на четвертом этаже произошло буквально следующее.

Первым на кучку горелых спичек наткнулся журналист Вертопрахов. Он только что захлопнул дверь квартиры, дважды повернул ключ в замке, шагнул по направлению к лестнице… И тут же сделал стойку.

— Интересно, интересно… — Вертопрахов поднял одну из спичек и задумчиво повертел ею перед глазами. — А ведь в ней что-то есть! Какая-то обреченность, что ли… или сюжет… «Кто сгорел, того не подожжешь…» Новый взгляд на проблему интеллигенции в пореформенной России, вот что это такое!

Журналист ойкнул от полноты чувств и выкатился из подъезда. К обеду полная полемического задора статья была уже готова. И назавтра про тех, «Кто сгорел…», говорил весь город.

— Распустили народ, распустили, — гнул свое муж Иван, со вздохом закрывая утреннюю газету. — Да разве же при Иосифе нашем Виссарионовиче про такое бы написали? Черта с два! Сразу бы к ногтю… Да, кстати, ты сегодня в подъезде была?

— Была, — отвечала Сима.

— Спички-то эти — лежат?

— Лежат.

— И пусть себе лежат. Не убирай. Да ни черта! Будут в следующий раз знать, как на спичках не экономить!

Иначе повел себя мелкий предприниматель Ляписток. Высмотрел горелые спички у себя под дверью, и тут же догадался, что это — дело рук подлеца-конкурента Шнееровича.

— Видать, хотел меня ночью поджечь, да что-то его спугнуло, — рассуждал Ляписток, прохаживаясь по своей скромной четырехкомнатной квартире. — Ну, Абраша, ну, отморозок! — И подсел к телефону.

«Стрелку» братва забила на десять ноль-ноль в кафе «Парагвай». Прождали битый час, однако в кафе Шнеерович так и не приехал.

Верные люди шепнули: отморозок сидит на чемоданах и ждет визу в Аргентину. Пока братва скидывалась на киллера, след Шнееровича затерялся где-то на границе Боливии и Перу. Тогда Ляписток взял кредит в «Грабь-банке» и затеял крупную игру. В Перу срочно отправили «вальщика» Севу Зяблика и еще двоих — для страховки. Через неделю посланцы вернулся из джунглей с победой.

Да, но где дом номер восемь, а где — Перу? Понятно, никакой стрельбы в джунглях жильцы с четвертого этажа не слышали. А вот внимание на кучку обгоревших спичек третий жилец — участковый товарищ Рябчиков, конечно же, обратил. И даже поделился ценной оперативной информацией на утреннем разводе со своим непосредственным начальником — капитаном Скарабеевым.

— Часы швейцарские, фирмы «Павел Буре», тебе в той куче случайно не попадались? — тут же спросил капитан. — Нет? А жаль! Мог бы и благодарность получить. — И пояснил: — На той неделе часы из музея сперли, штучной работы, до сих пор концов нет. Так что ищи, Рябчиков, ищи! Здесь на кражу в особо крупных размерах тянет.

Рябчиков вспомнил, чему его в юридической академии учили, и вскоре вышел на несовершеннолетнего Вадика Б. Тот сидел во дворе на скамейке и баловался спичками. Почти полный коробок Рябчиков у подозреваемого изъял, а вот «Павел Буре» как сквозь землю провалился.

— И ничего удивительного. Распустили мы молодежь, распустили, — говорил муж Иван, выковыривая из пепельницы окурок. — Да разве ж при Феликсе нашем Эдмундовиче часы из музеев пропадали? Да ни фига! Весь город бы перевернули, а жулика бы нашли. И часы бы откопали, и многое другое прочее… Да, кстати, как там, в подъезде? Мусор-то убрали?

— Не убрали.

— Ничего, ещё как уберут!

Муж Иван заложил окурок в щель между зубов, прикурил и с досадой швырнул горелую спичку под ноги. Сима поморщилась, но ничего не сказала.

Тем день и закончился.

А назавтра после обеда вернулся из очередного вояжа весьма ответственный чиновник Добин. Увидел кучку горелых спичек у своей двери — и внезапно ощутил в себе дар красноречия.

— Я вот только что в Германии был, в третий раз туда ездил… Так там даже пепел в подъезде лишний раз не стряхнут. Вот это, я понимаю, культура! — громко сказал Добин. Да так выразительно, что даже самому понравилось. Впрочем, письменных откликов на свое выступление Добин так и не получил, а организовывать их сейчас не было времени.

«Это я потом их организую», — решил чиновник. Перешагнул через спичечную кучку и машинально торкнулся в дверь. Та как-то жалобно ойкнула, всхлипнула, скрипнула и… без ключа открылась.

Что было дальше? Известно, что:

— Обокрали-и!..

Остальное нам не интересно.

Сима вернулась домой счастливая.

— Нет больше спичек! — заявила она с порога.

— Точно — нет? — не поверил муж Иван.

— Я всю лестницу, до самого низа, просмотрела. Ни одной спички не нашла!

— А в подвал спускалась? Могли ведь и в подвал их замести, — не сдавался муж Иван.

— Да нет нигде спичек, я тебе говорю, — упрямилась Сима. — Там, на четвёртом этаже, одного жильца обокрали. Кожаное пальто сперли, на меху. куча следователей понаехала. Говорят, когда ночью замок у жильца открывали, в подъезде свет не работал. Вот кучу спичек под дверью и набросали.

— Да уж ясно, что набросали, — согласился муж Иван. — А с чего этим жуликам спичек не жечь? Вторая неделя пошла, как лампочку в подъезде вывернули. Жулье! Небось, при Владимире нашем Ильиче никто бы на сорок ватт не позарился…

И здесь муж Иван, он же (по совместительству) — электрик ЖЭУ №5, энергично зевнул и начал одеваться. День предстоял весьма хлопотный. Предстояло зайти на работу — спросить насчет лампочки, потом завернуть на рынок — узнать, почем нынче идут немецкие пальто на меху. А заодно уж и спичек домой купить. Ну, ни коробочки не осталось!

«А нечего было их жечь в подъезде почем зря, экономить надо, — билось у электрика в мозгу. — Но, с другой стороны, разве бы я в старые добрые времена в тёмный подъезд со спичками пошел? Я фонарик бы с собой прихватил. А нынче с батарейками беда… Не купишь, батарейки-то… больно цены кусаются, хуже блох… Кусаются, сволочи!..»